Литературный язык непрерывно трансформируется, основными силами этого процесса являются все носители языка.

При характеристике литературного языка ХХ века следует разграничивать два хронологических периода:

Первый – с октября 1917 г. по апрель 1985 г.;

Второй – с апреля 1985г.по настоящее время.

Второй этап – период перестройки и постперестроечный. Явными и ощутимыми в это время становятся отрасли функционирования языка, до сих пор тщательно скрываемые цензурой. Благодаря гласности показались на свет жаргонизмы (братва, откат, шмон, предъява ), заимствования (дилер, риэлтер, менеджер ) и нецензурная лексика. Помимо новых слов возвращены к жизни многие слова, которые, казалось, навсегда вышли из употребления (гимназия, лицей, гильдия, гувернантка, департамент и др .).

Говоря о пополнении словарного состава литературного языка, нельзя не отметить: яркой чертой нашего сегодняшнего языкового развития считается засорение речи заимствованиями. «Иностранизация» русского языка вызывает обеспокоенность лингвистов, литературоведов, писателей, многих, кому дорог русский язык, кто озабочен его дальнейшей судьбой. Русский язык на всем протяжении своей истории обогащался не только за счет внутренних ресурсов, но и за счет других языков. Но, в какие-то периоды это влияние, особенно заимствование слов, было чрезмерным, тогда и появилось мнение о том, что иностранные слова ничего нового не добавляют, поскольку есть тождественные им русские слова, что многие русские слова не выдерживают конкуренции с модными заимствованиями и вытесняются ими. История русского литературного языка показывает: разумное заимствование обогащает речь, придает ей большую точность, в то время как, заимствование без меры засоряет речь, делает её понятной не для всех.

В связи со значительными изменениями условий функционирования языка, актуальной в настоящее время становится ещё одна проблема, проблема языка, как средства общения, языка в его реализации, проблема образцовой речи.

Литературная речь стала не единственной формой общения образованных людей. Возникают новые формы общения: не диалектные, не литературные и не просторечные. Возникает новая форма русского литературного языка, соответствующая духу развития национального, но не всегда отвечающая нормам литературности – обиходная, или так называемый «городской жаргон» . Уже сегодня можно говорить по крайней мере о двух разновидностях такого языка. Первую из них называют «русский тусовочный», а вторую – «олбанский язык». Литературными разновидностями их называют потому, что они формально обладают всеми характеристиками современного русского литературного языка, включая систему языковых норм, и используются в речи образованных людей. Что же они собой представляют?

Русский тусовочный - это «смесь заблатненного языка с канцелярскими клише» (18, с. 7). Свое название язык получил от слов «тусовка, тусоваться ». Этимология этих слов не установлена, вероятнее всего, они происходят от русского « тасовать», т. е. перемешивать карты. Значение этих слов связано с наименованием групп людей (и их занятий), объединенных какими–либо интересами (например: Тусовалось человек сорок: пили пиво, танцевали. Чужому в их тусовке делать нечего или В конце января в Институте философии Российской академии наук прошла крупная интеллектуальная тусовка «Россия в поисках идентичности».

Появление этого языка филологи связывают с тем, что «на смену осторожно–чистой, сверхправильной речи времен тоталитаризма, пришел резко раскрепостившийся, свободный язык нового времени. Несомненными лидерами в языковой либерализации стали освободившиеся от цензуры средства массовой информации, которые радостно подхватили речевые новшества и с неменьшим удовольствием изобретают свои собственные.

Уже второе десятилетие «акробаты пера» празднуют на страницах прессы карнавал вербальной свободы. И, как для любого карнавала, здесь характерны определенные крайности: резко изменяются привычные пороги смелости, меры допустимости, забываются приличия и нормы, в язык вливается блатная музыка, люди весело жонглируют словами, впитывая иностранную лексику и экспериментируя над своей собственной. Норма становится все более свободной как в политике, экономике, культуре, так и в языке». (18, с. 7).

Популярность русского тусовочного говорит о том, что сегодня уже общепонятными, а не жаргонными стали такие фразы, как: Фишка этой новогодней ночи – то, что все магазины и рестораны обязаны нас не только поить-кормить, но и развлекать (газета «Московский комсомолец», 22, 12, 00; От чего колбасит зарубежных молодых? (газета «АиФ», 01,19)

Олбанский язык, или язык падонкафф, появился в новом тысячелетии, с развитием Рунета. Этот язык называют «пасынком» нашего родного языка, появившемся в Сети. Он построен на эрративной (намеренно искаженной) орфографии. А такие слова как превед, кросаффчег, ржунемогу, аццкий сотона, стали уже общеупотребительными.

Впервые олбанский был «обналичен в миру», согласно сетевым источникам, в 2000 году на митинге против Лукашенко, когда на одном из транспарантов красовалась надпись «Аффтар мудак, криатифф гавно.»

Феномен этого явления, на наш взгляд, правильно определил полиглот и переводчик, автор книги «Магия слова» Дмитрий Петров, отметив, что сам олбанский является «языковым всплеском, порожденным определенным периодом, местом и типом людей. Носителей олбанского я бы, впрочем, разделил на очень неплохо образованный слой, который, выстёбываясь, использует эти конструкции в креативных целях, и шлейф тех, кто под этой формой маскирует элементарную безграмотность. Ну, раз можно писать как угодно – давай так и писать. Ведь своеобразие проявляется практически только на письме ». (11, с. 47).

- Я в Интерненте, между прочим, даже нашел словарь олбанского, хотя этой языковой форме меньше десяти лет. Небольшой, правда, но со своими «обязонами»- правилами написания.

- Заметь, без году неделя, а уже «обязоны»! А если они есть, то через пару лет придет новая волна радикально мыслящих, которые создадут свои собственные «обязоны». В этом – динамика. В этом – жизнь.

Последние слова диалога характеризуют язык как явление живое, а появление новых форм, препендующих на «литературность», говорит, что существующие нормы требуют изменения. Но вот в какую сторону они будут меняться, зависит от нас – носителей образцовой речи.

Таким образом, мы видим, что названные форма литературного русского языка обладает рядом общих признаков, являющихся следствием воздействия внутренних и внешних факторов развития национального языка. В обиходной форме не замечаются как чужеродное явление маркированные явления. Эта форма языка чрезвычайно экспрессивна и фразеологична.

Назовем некоторые причины появления «обиходной» речи сложившейся на рубеже третьего тысячелетия?

Во-первых, коммуникация приобрела истинно массовый характер, состав её как никогда разнообразен и неоднороден.

Во-вторых, освобождение от оков цензуры позволило речи выйти на качественно новый уровень, стать открытой и непринуждённой.

В-третьих, изменение характера общения сделало речь менее официальной, демократизировало её, практически упразднило практику «чтения по бумажке». Для публично выступающих изменилась мера допустимости, если не сказать, совсем отсутствует. Нецензурная лексика, «матерный язык», «непечатное слово», сегодня можно встретить на страницах независимых газет, свободных изданий, в текстах художественных произведений.

На рубеже ХХ и ХХI веков демократизация языка достигла таких размеров, что правильнее называть этот процесс либерализацией, а еще точнее – вульгаризацией . На страницах периодической печати, в речь образованных людей потоком хлынули жаргонизмы, просторечные элементы и другие нелитературные средства (бабки, штука, кусок, стольник, Отмывать, отстёгивать, прокрутиться и др.). Общеупотребительными даже в официальной речи стали слова тусовка, разборка, повестись.

Недопустимо распространенной стала нецензурная брань. Ревнители подобного экспрессивного средства даже утверждают, что матерщина является отличительной чертой русского народа, ее «фирменным знаком».

Однако, не стоит забывать, что русский литературный язык – наше богатство, наше достояние, он воплотил в себе культурные и исторические традиции народа, и мы несем ответственность за его состояние, за его судьбу. С тревогой и надеждой взирают образованные люди в будущее своей страны и своего языка. И все более актуальными становятся слова И.С. Тургенева: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!»

Характер языковой ситуации начала XX в. обусловлен экономическими, научно-техническими, социально-культурными факторами, в основе которых - революционно-исторические изменения в России, образование нового государства. Переворот в общественном укладе, жесткая ломка традиций и устоев коренным образом сказались на языке, воплощающем сознание, духовность народа.

Период конца XIX - первой четверти XX в. для литературы и искусства, гуманистической мысли стал Серебряным веком. И это же время великих испытаний для всей России запечатлено в произведениях литературы.

Испепеляющие годы!

Безумья ль в вас, надежды ль весть?

От дней войны, от дней свободы -

Кровавый отсвет в лицах есть.

Есть немота - то гул набата Заставил заградить уста.

В сердцах, восторженных когда-то.

Есть роковая пустота.

(А. Блок. «Рожденные в года глухие...»)

Велели нам

года труда

под красный флаг и дни недоеданий.

Революции 1905-1907 и 1917 годов, падение Российской империи, смена характера власти и типа государства, Гражданская война - главные события первой четверти XX в. Это время запечатлено и языковыми средствами: буревестник , большевик, матрос, красный флаг, тачанка, белый и красный в их противоположности. Даже имена собственные были символами эпохи: Николай II, Распутин, Лев Толстой, Максим Горький, "Аврора», Зимний, Маркс, Энгельс, Ленин, Керенский, Чапаев, Будённый, Махно, Троцкий и др.

В «Окаянных днях» И. Бунин горько отмечал изменение жизни, культуры, сознания и духовности по языковым изменениям революционного времени: «Грузовик - каким страшным символом остался он для нас, сколько этого грузовика в наших самых тяжких и ужасных воспоминаниях! С самого первого дня своего связалась революция с этим ревущим и смердящим животным, переполненным сперва истеричками и похабной солдатней из дезертиров, а потом отборными каторжанами. Вся грубость современной культуры и ее социального пафоса воплощена в грузовике».

Для В. Маяковского страшнее казались символы ушедшего прошлого: «...из Леты выплывут остатки слов таких, как “проституция”, “туберкулез”, “блокада”» («Во весь голос»).

Тема революции, заключал В. Розанов, - «как поправить грех грехом». Жизнь России до и после перелома становится центральной для литературы и искусства этого периода.

Конец XIX в. в России был связан с активным развитием ее экономики и культуры. В XX в. Россия вступила как аграрная страна с крепким и начинавшим обновляться на основе внедрения первых сельскохозяйственных машин сельским хозяйством. Строились заводы, железные дороги, в жизнь городов входило электричество. По темпам развития промышленности страна опережала США. К 1913 г. Российская империя стала одной из великих мировых держав.

Рубеж двух веков и первые десятилетия XX в. - период интенсивного развития русского модернизма. Сторонники этого направления выступали за создание культуры, помогающей духовному совершенствованию человека. В эти годы началась слава русского балета и русской оперы, как события международного значения были восприняты выставки произведений русских художников (В. Кандинского, К. Малевича), проекты российских архитекторов. В 1907 г. открыл собственное дело основатель русского кинематографа А. Ханжонков. Издавались такие значимые для культуры Серебряного века журналы, как «Мир искусства», «Аполлон», «Столица и усадьба», «Старые годы».

В поисках духовного обновления, совершенствования русской ментальности к религиозно-нравственным исканиям обратились выдающиеся русские писатели и философы (Л. Толстой, А. Белый, В. Иванов, И. Шмелев; В. В. Розанов, П. А. Флоренский, Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков). Самобытные (неохристиан- ские) теории сформировались в напряженном поиске духовного идеала и в светлых грезах о единении человечества, живущего в ослепленном разобщенностью и враждой мире, с Божественной Сущностью. Пищу для формирования коммунистических убеждений давали идеи В. И. Ленина, его соратников, а также соперников и противников по политической борьбе. Волновали и будили творческую мысль передовые научные идеи В. И. Вернадского, А. Л. Чижевского, К. Э. Циолковского и др. И все эти культурные, научно-философские, литературные и другие новации проявлялись в языке как влияние индивидуальных, в том числе интеллектуальных, стилей на литературный язык.

Творчество И. Бунина, А. Блока, К. Бальмонта дало блестящие образцы утонченного стиля в прозе и поэзии, что способствовало дальнейшему развитию художественного стиля литературного языка [Меланхолично засинели поля, далеко-далеко на горизонте уходит за черту земли огромным мутно-малиновым шаром солнце. И что-то старорусское есть в этой печальной картине, в этой синеющей дали с мутно-малиновым щитом (И. Бунин. «Золотое дно»)].

Однако «рамки классической прозы XIX в. оказались тесны для последующей литературы. В ней слились разные тенденции: реализма, импрессионизма, символизации рядовых явлений, мифологизации образов, романтизации героев и ситуаций» . Этот синтетический тип художественного мышления отражался в текстах произведений системой метафор с абстрактным смыслом и неопределенно-символическим значением, навеваемым ассоциациями, обогащавшими лексику и семантику русского литературного языка. Ср.:

описание пейзажа в реалистической прозе: Полчаса тянулся градобой и подмигивало небо, и только когда влоск легли хлеба, полил мягкий и ласковый, обидно ненужный дождь (С. Сергеев-Ценский. «Печаль полей»); Зеленеет небо, деревья, песок - хотя они и не зелены: кто-то могучий и безымянный, чьего имени не разгадаешь, затопил всё вокруг своей безмерной силой; он выдавливает из мозга мысли, он заливает всё своей отвечной, прозрачной зеленью; и небо, и воды послушны ему (Б. Зайцев. «Тихие зори»);

картины реальности в прозе писателя-акмеиста: Закат в этот вечер над зелёными мелями Джедды был широкий и ярко-жёлтый с алым пятном солнца посередине. Потом он стал пежпо-пепелъпым , потом зеленоватым , точно море отразилось в небе (Н. Гумилев. «Африканская охота»);

сатирическое изображение реальности: На третий день Шариков пришёл к обеду домой и сказал жене: «Милая! Я знаю , что ты святая, а я подлец. Но нужно же понимать человеческую душу!» (Тэффи. «Брошечка»).

Соперничали друг с другом, полемизировали, активно защищая свои позиции в стремлении создать новые стилистические направления, своеобразно и ярко выразить взгляд на действительность, дать ее оценку, символисты и акмеисты, футуристы и эгофутуристы, имажинисты и представители других направлений, связанных в целом со стилем модерна.

Влияние новых (в сравнении со стилями второй половины XIX в.) стилей отразилось на развитии всей стилистической системы русского литературного языка, но прежде всего - художественного стиля. «Началось активное сближение русской культуры с западной. Пионерами здесь были символисты. Д. Мережковский в 1907 г., осмысливая эволюцию и роль “декадентства” в России, назвал декадентов “первыми европейцами”, свободными от “рабства” западников и славянофилов, которым принадлежала заслуга создания в России культурной среды» .

Творческая деятельность, в том числе словотворчество, поэтов и прозаиков Серебряного века (А. Блока, А. Белого, Н. Гумилева, С. Городецкого, И. Северянина, М. Волошина, О. Мандельштама, А. Ахматовой, В. Маяковского, С. Есенина, Н. Клюева, М. Цветаевой, Н. Асеева, Г. Иванова) оказала влияние на развитие русского литературного языка XX столетия.

В поэзии и прозе усиливается субъективное начало, авторов волнует не столько реальная жизнь с ее человеческими типами (из литературы почти исчез герой - носитель взглядов самого писателя), сколько жизнь, по словам М. Волошина, «рокочущая внутри нас». Писателей интересует реальность, сотканная из воспоминаний, предчувствий, мечтаний, реальность, созвучная то с общественными настроениями, то с глубоко интимными переживаниями. Ср.:

Отдамся ль я случайному наитью,

Сознательно ль кую и правлю стих Я всё ж останусь телеграфной нитью,

Протянутой в века из дней моих!

Ия смотрю, раскрыв с усильем веки Мечты, уставшей, словно слабый глаз,

В грядущее! - как некогда ацтеки Смотрели в мир, предчувствуя в нём нас.

(В. Брюсов. «Нить»)

Л там мой мраморный двойник,

Поверженный под старым клёном,

Озёрным водам отдал лик,

Внимает шорохам зелёным.

Имеют светлые дожди Его запекшуюся рану...

Холодный, белый, подожди,

Я тоже мраморною стану.

(А. Ахматова. «В Царском Селе»)

Создаются своеобразные вымышленные поэтические миры, «краской» для изображения которых становится абстрактное, заимствованное, окказиональное, «остраненное» (термин В. Шкловского), наполненное дополнительными смыслами слово:

Лу нные слёзы лёгких льнущих ко льну сомнамбул.

Ласковая лилейностъ влюблённых в плен Липких зелёных листьев. В волнах полёты камбал,

Плоских, уклонно-телых. И вдалеке - Мадлэн.

(И. Северянин. «Лунные блики»)

Это художественное пространство (и средства его создания) не всегда принималось современниками, критически оценивалось литераторами. «Я говорю о поразительной, какой-то роковой оторванности всей современной молодой поэзии от жизни. Наши молодые поэты живут в фантастическом мире, ими для себя созданном, и как будто ничего не знают о том, что совершается вокруг нас, что ежедневно встречают наши глаза, о чем ежедневно приходится нам говорить и думать», - писал в 1912 г. В. Брюсов . О том же говорил и М. Горький в статье «Разрушение личности» (1908): «Современного литератора трудно заподозрить в том, что его интересуют судьбы страны. Даже “старшие богатыри”, будучи спрошены по этому поводу, вероятно, не станут отрицать, что для них родина - дело, в лучшем случае, второстепенное, что проблемы социальные не возбуждают их творчества в той силе, как загадки индивидуального бытия, что главное для них - искусство, свободное, объективное искусство, которое выше судеб родины, политики, партий и вне интересов дня, года, эпохи» .

Ср. иные позиции:

Сегодняшняя поэзия - поэзия борьбы. Каждое слово должно быть, как в войске солдат, из мяса здорового, красного мяса!

(В. Маяковский. «И нам мяса»)

Да. Так диктует вдохновенье:

Моя свободная мечта

Всё льнёт туда, где униженъе,

Где грязь, и мрак, и нищета.

(А. Блок. »Да. Так диктует вдохновенье...»)

В текстах «закладывались» эстетические параллели, устанавливались межтекстуальные связи, рассчитанные на философствующего читателя, выстраивались линии идейно-художественного взаимодействия с литературой предшествующих эпох, демонстрировалось тяготение к классике, в том числе на уровне единиц плана выражения, включая имена собственные. Например: «Война и мир» продолжается. Намокшие крылья славы бьются в стекло: и честолюбие, и та же жажда чести! Ночное солнце в ослепшей от дождя Финляндии, конспиративное солнце нового Аустерлица! Умирая, Борте бредил Финляндией... Здесь мы играли в городки и, лёжа на финских покосах, он любил глядеть на простые небеса холодно удивлёнными глазами князя Андрея (О. Мандельштам. «Шум времени») - здесь прослеживается параллель с романом-эпопеей Л. Толстого «Война и мир» (образ неба Аустерлица, тема смерти князя Андрея, мотив честолюбия, развенчанного писателем), что представлено лексическими и фразеологическими единицами, где особенно значимы имена собственные, параллельной и цепной связью предложений-высказываний.

Другой пример: в «Песни Юдифи» К. Бальмонта воспроизводится сюжет библейского мифа о Юдифи и Олоферне, словом титан устанавливается связь с греческой и римской мифологией:

Но Господь-Вседержитель рукою жены Низложил всех врагов Иудейской страны.

Не от юношей пал Олоферн-великан ,

Не рукою своей с ним сражался титан,

Но Юдифь красотою лица своего Погубила его.

Писатели осознавали стремление к трансформациям не только как художественную закономерность, но даже как знамение времени.

Феномен Серебряного века «состоял в открытии рожденных эпохой процессов человеческого сознания и внутреннего бытия, в освоении особых форм словесного искусства. Новаторство, свойственное творчеству всех подлинных художников, было на редкость смелым и естественным. Оно вытекало из развития историко-культурных и литературных традиций (в первую очередь - отечественных) для выражения трагических диссонансов времени и путей их преодоления» 1 .

Литературно-художественная среда, участие интеллигенции в культурных и политических мероприятиях изменяли языковой портрет выходцев из провинции, для которых участие в «авангардной» жизни Москвы и Петербурга обозначало разрыв с той социальной средой, к которой они принадлежали по рождению (мелких чиновников, мещан, крестьян).

Развитие наук, и в частности философии, способствовало дальнейшей интеллектуализации литературного языка, начавшейся в последние десятилетия XIX в. Появившиеся в этот период многочисленные поэтические школы и направления, декларировавшие свои правила отбора, создания и использования языковых средств, демонстрировали огромный потенциал русской языковой системы.

В то же время разные слои населения России не имели равного отношения к литературному языку, потому что, по переписи 1897 г., грамотного населения в России было всего около 30 процентов . Но главное - Россия начала XX в. была раздираема многочисленными социальными противоречиями (забастовки и стачки рабочих в городах, крестьянские бунты, террористические акты). Все это сказывалось на эволюции мышления, в том числе художественного. Так, М. Горький, творчески осмысляя современную жизнь, запечатлел многие ее противоречия, «он хорошо понимал, что образованная верхушка России (в том числе и та, что делала революцию) утратила понимание глубинной России» .

Новое мироощущение не только отразила, но и сформировала поэзия первых десятилетий XX в. Поэты активно использовали различные экспрессивные языковые средства, в том числе заимствования (варваризмы), а также разговорные, стилистически сниженные лексемы и фразеологизмы:

- Ишь, стервец, завёл шарманку,

Что ты, Петька, баба, что ль?

• - Верно, душу наизнанку Вздумал вывернуть? Изволь!
• (А Блок. “Двенадцать»)

Первая мировая война (1914-1918) привела к краху экономику страны. Россия вошла в революционную ситуацию, исходом которой стали коренные изменения в жизни государства, в социальной структуре общества, мучительные годы преодоления последствий Гражданской войны (1918-1922) и разрухи, создание государства нового типа. Все эти факторы обусловили характер языковой ситуации первой четверти XX столетия.

В начале XX в. социальная база русского литературного языка оставалась небольшой. Она заметно расширилась в течение его первой четверти (а затем изменялась почти каждые два десятилетия, от поколения к поколению носителей русского языка). В общественной жизни усиливается роль пролетариата, пополняющегося выходцами из разных слоев. С этим классом, укрепляющим свои позиции, наследующим лучшее и обретающим создаваемую для него культуру, связано значительное изменение социальной базы литературного языка. За годы революции и Гражданской войны сменился доминирующий носитель русского литературного языка. Были уничтожены российское дворянство, которое хранило культурные традиции, оказывало влияние на вкусы и регламентировало языковые нормы, а также буржуазия, сыгравшая главную роль в развитии экономики России. Пострадали интеллигенция и просвещенное духовенство.

Сократилось число носителей норм литературного языка, опиравшихся на образцовые, классические тексты русской литературы XIX в. В первые послереволюционные годы нормами литературного языка владели интеллигенты, а также общественно-политические деятели и профессиональные революционеры, воспитанные на лучших литературных традициях конца XIX в. Постепенно этот слой уменьшался, поскольку менялся характер социальной элиты нового государства.

В. Брюсов в статье «Пролетарская поэзия» (1920) задавал насущные вопросы: «Что разуметь под новой пролетарской культурой: видоизменение старой культуры капиталистической Европы или нечто совершенно особое? Явилась ли эта новая культура, хотя бы в своих основах, как прямой результат великого пережитого нами переворота вместе с установлением диктатуры пролетариата в Советской России, или же эта культура есть только чаяние, которому предстоит осуществиться в более или менее отдаленном будущем? Кто являются носителями и строителями этой культуры? - исключительно лица, вышедшие из рядов того класса, который был пролетарским при старом режиме, или все деятели, по крайней мере искренние деятели, нашего нового общества, стремящегося стать внеклассовым?»

Литературный язык функционировал в условиях сосуществования двух вариантов нормы - старомосковской, общенациональной, приоритетной, и петербургской, книжно-литературной. Петербургская норма в значительной мере была ориентирована на эстетические вкусы интеллигенции Серебряного века (программы отдельных литературных направлений включали особые требования к язык)" произведений).

В начале XXв. меняются источники и темп пополнения русского литературного языка. Если в XIX в. это были в основном территориальные и социальные диалекты, «внедрявшие» свои элементы в общерусское просторечие, то в годы войн и революций в связи с интенсивной миграцией населения усилилось влияние языка «демократических масс города». Хотя с используемым разными слоями населения «низовым городским языком шла глухая борьба во имя литературности со стороны разных слоев общества в течение всей второй половины XIX в. и первого десятилетия XX в.», эти внелитературные языковые пласты «выступили на арену литературной жизни после революции и приобрели большое значение в организации литературного языка революционной эпохи» .

Активный процесс освоения диалектной лексики был вызван объективными причинами, прежде всего отсутствием в литературном языке номинаций для обозначения явлений и предметов, получивших по какой-либо причине повсеместное распространение. Если русский литературный язык второй половины XIX в. был противопоставлен этим формам общенационального языка, то для нового поколения литераторов, пришедших в литературу и журналистику из окопов и державших в руках только винтовку и плуг, диалектное или разговорно-просторечное слово оказывалось естественной и порой единственной формой выражения идеи. Например:

Любовь и злая ненависть Сплелись в моей груди:

Любовь - к народу бедному И ненависть - к панам,

К царям, попам, помещикам И всяческим «чинам».

За то, что раскрываю я Всю правду бедняку,

Меня б дворяне вздёрнули На первом же суку.

(Д. Бедный. «Правда-матка, или Как отличить на фронтах подлинные листовки...»)

Важным фактором развития литературного языка явилось изменение соотношения между активным и пассивным запасом словаря. Наблюдается архаизация «старой» лексики и фразеологии (перемещение из активного в пассивный запас таких слов и оборотов, как подать, столоначальник, экзекутор, благоволите сообщить и т. п.) и актуализация новой, в том числе заимствованной, относящейся к сферам административно-государственной, правовой, общественно-политической, экономической, религиозной, культурной (например: будённовец, партия, РСДРП, мировая революция, товарищ, СНК).

В 20-е годы XX в. интенсифицировались процессы прямого взаимодействия различных уровней литературного языка с просторечием и диалектами. При освоении новых лексических пластов наблюдается энергичное сближение с живой разговорной речью. Говоря о бурном росте словарного запаса,

С. И. Ожегов отмечал, что «возникали целые серии новых слов, образуемых по нормам русского словообразования. Появился новый грамматический класс слов - сложносокращенные слова» . Относительно этого периода говорили об «огрублении языка», «языковой смуте», даже о «языковой разрухе» и «гибели» литературного языка. Многое в языке первой четверти XX в., что возникло в связи с переустройством государства, небывалыми преобразованиями в сфере социальной жизни, впоследствии не сохранилось в активном употреблении.

В начале XXв. продолжалось активное развитие индивидуальных стилей писателей как источника обогащения литературного языка, его стилистической системы. В поэзии И. Северянина, А. Блока, Вел. Хлебникова, Б. Пастернака, С. Есенина, В. Маяковского, М. Волошина, К. Бальмонта, в прозе А. Белого и других авторов широко используются окказионализмы, что свидетельствует о существовании общих тенденций поэтического творчества.

Например, при создании своих индивидуально-авторских новообразований (огимнив , озвень , отраженный, элежный и т. п.) Игорь Северянин сочетает новаторское и традиционное: использует в качестве производящих основ слова, которые называют образы, символы традиционных семантических полей поэзии - «луна», «весна», «поэзия» и др. (лунеть , олунить , офиалчить , аполлопец), иноязычные слова, корни и аффиксы (люнелевый, фрёртэр , Ьеаитопде’овый) , образует слова от основ, не характерных для узуального способа словообразования (например, наречие от существительного: истомно , рокфорно) и т. д.

За счет созданных поэтами окказиональных слов (желаемость , ожидаемость и т. п.) расширяются синонимические ряды, а это способствует обогащению системы выразительно-изобразительных средств литературного языка [Эти морщинки... гуляли на лбу ходуном , хорохором и ходором. Было в вас что-то , мой друг , годунов- ско-татарское (О. Мандельштам. «Путешествие в Армению»)].

Оригинальное взаимодействие в тексте слов, в том числе неологизмов, созданных писателями, с общеупотребительной лексикой расширяет выразительные возможности литературного языка, изменяет особенности сочетаемости [взор царий; в альбом электроплиту (И. Северянин); шершавый гость , изюмные глаза; кочерыжки рукописей (О. Мандельштам); В лиловой аллее снег был живой: шевелились тихо рясы лип и скатерти клёнов; с яблонь то здесь, то там украдкой падали пухлые клочья (С. Сергеев-Цснский) ].

Концентрированность (эссенциалыюсть) смыслов текста - характерный стилистический признак языка художественной литературы начала XX в. [Время в музее обращалось согласно песочным часам. Набегал кирпичный отсевочек, опорожнялась рюмочка, а там из верхнего шкапчика в нижнюю скляницу та же струйка золотого самума (О. Мандельштам. «Путешествие в Армению»)]. Перенасыщение окказионализмами небольшого текстового пространства - признак его орнаментальности:

Какою нежностью неизъяснимою, какой сердечностью Отсветозарено и олазорено лицо твоё,

Лицо незримое, отождествленное всечертно с Вечностью,

Твоё, - но чьё?

(И. Северянин. «К черте черта»)

Концентрированность смыслов текста достигается с помощью сложных прилагательных, используемых как эпитеты, которые выступают в изобразительно-конкретизирующей функции, призваны привлечь внимание к значениям, важным для понимания авторского художественного образа. Они также отражают субъективное начало творческой личности, передавая положительную либо отрицательную оценку предмета речи, и тем самым расширяют круг оценочной лексики.

Например, в текстах И. Бунина много сложных слов, в структуре которых один из компонентов усиливает значение другого, находясь с ним в соединительных (т. е. равноправных) или сопоставительно-противительных отношениях (гармонически-изыс- канный звук голоса; первозданно-непорочный вечер", животно-первобытные губы; жалко-гусиные глаза", устало-оживлённая старушка). В стихотворениях И. Северянина при образовании сложных прилагательных используются как ассоциативные связи слов, их оценочный потенциал, близость звукового облика, так и их семантическая противоположность (бально-больная душа; смутно-тё- мен запах сосенный; ночи пламенно-ледяные; кто ядовит и нежно-груб). Создание таких слов продемонстрировало способность русского языка отражать сложнейшие оттенки смысла в лаконичной, но семантически емкой единице [Босфор вьётся, холмы впереди смыкаются - кажется , что плывёшь по зеркально-опаловым озёрам (И. Бунин. «Тень Птицы»)].

Требования общелитературной нормы и коммуникативно-эстетической целесообразности подвергались атаке со стороны так называемого особого языка (языка в поэтической функции) поэзии и прозы. Он «разрабатывался» как способ самовыражения автора, организации неповторимого языкового пространства, его крайней индивидуализации. Таков, например, «язык богов», «заумь», «безумный язык» Вел. Хлебникова:

маэрчъ маарчъ бзуп бзой бзип.

бзограуль.

Валки месяца

марж! юзор мерчъ.

Эти черты отражали тенденцию к излишней эстетизации, «словесной роскоши» (определение В. В. Виноградова), субъективной ориентации языка художественной литературы, следствием которой был отрыв «созданных» художественных текстов от социального субстрата послереволюционного периода - носителей общенационального языка.

В первые десятилетия XX в. литературный язык активно используется не только в художественных текстах, но и в газетных публикациях, устной ораторской речи, в идеологической (позже по преимуществу партийной) литературе. Возросшее значение публицистики как средства агитации, а затем и политической борьбы не могло не отразиться на взаимодействии стилей литературного языка.

На первый план выдвигаются тексты публицистического стиля, повышается их роль в поддержании норм литературного языка. Этому способствовало то, что газетные и журнальные публикации ориентированы на массового читателя, причем в плане выражения «приспособлены» для воздействия на «нового», вышедшего из низов носителя русского языка. В 1929 г.

В. Маяковский определял эту ситуацию так: «Разница газетчика и писателя - это не целевая разница, а только разница словесной обработки [выделено нами. - Автти] . Механическое внедрение в газету писателя со старыми литературными навыками... этого уже недостаточно... Было много противоречивых отношений к поэзии. Мы выдвигаем единственное правильное и новое, это - “поэзия - путь к социализму”. Сейчас этот путь идет между газетными полями. <...> Газета не только не располагает писателя к халтуре, а, наоборот, искореняет его неряшливость и приучает его к ответственности...» 1

В развитии публицистического стиля активное участие принимали идеологи нового мира, формировавшие общественное сознание. В лингвистических трудах советского периода большевистский стиль речи характеризовался как преемник публицистической прозы В. Г. Белинского и Н. Г. Чернышевского, преемник традиций «Колокола», «Современника», «Отечественных записок» . Это, безусловно, относится к работам В. И. Ленина, Г. В. Плеханова, А. В. Луначарского.

Рабочая печать (нелегальные и легальные газеты и журналы) не только была средством пропаганды идей марксизма, но и несла идеологическую информацию, вводила новые концепты (понятия культуры, экономики и т. д.), обучала и воспитывала.

Концепты отражали большевистское понимание общественно-экономических отношений. В качестве имен концептов использовались единицы книжной лексики и фразеологии (философской: доктринёрство , эклектизм ; экономической: капиталу наёмный труду производственные отношения, социализация земли, частная собственности, общественно-политической: аграрная программа, борьба классов, буржуазия, пролетариат, революционно-освободительное движение и др.), а также переосмысленные и терминологизированные единицы общенационального языка (класс, труд, работа, рынок, товарное хозяйство, классовое противоречие ).

Известный языковед Е. Д. Поливанов в 30-е годы XX в. утверждал, что «словарь наиболее может отражать общественно-культурные сдвиги (сопровождающиеся привнесением в круг коллективного мышления ряда новых понятий, для которых нужны новые слова)», что «как раз в области словаря мы и имеем наиболее бесспорные результаты воздействия революции на язык» 1 . Терминологическое значение многих слов уточнялось, закреплялось в языке партийной литературы, прежде всего в публицистическом языке В. И. Ленина.

Евгений Дмитриевич Поливанов (1891-1938)

Публицистический стиль способствовал расширению семантической структуры русского литературного языка и формированию различных терминосистем.

При этом активно использовались афористичные выражения, фразеологизмы (лучше меньше , да лучше ; ум, честь и совесть нашей эпохи), метафорические переносы как характерный способ расширения семантики слова, создания оттенков значения, в том числе оце- ночно-характеризующих (атака, штурм, эксплуатация), выразительные народно-разговорные, устарелые слова (попутчик, разруха, уклон), актуальные неологизмы (беспартийность, раскрестьянивание), кальки (прежде всего, с немецкого - для перевода работ К. Маркса и Ф. Энгельса: рус. порядок дня нем. Tagesordnung; рус. способ производства Prodctionsweise и т. п.), логичный синтаксис и т. д.

Революционной публицистике был присущ большой полемический накал, которого требовали задачи изменения условий жизни, преобразования коренного российского менталитета, низвержения религиозных и иных не согласующихся с марксизмом общественных и личностных ценностей. Жизнь доказала состоятельность коммуникативно-прагматической стратегии партийной публицистики (актуальность информации, ясность терминологии, доходчивость и образность подачи материала) и языковой политики адресованных массовому читателю изданий (следование общенациональной языковой норме), действенность специфического отбора лексико-фразеологических и грамматических средств и т. д. Все это, безусловно, способствовало развитию русского литературного языка, что сказалось на языковой ситуации первой четверти XX в. Наиболее востребованной, актуальной оказалась именно данная форма существования литературного языка - публицистический стиль, воплощенный в текстах массовых изданий.

Хотя состав средств публицистического стиля активно расширялся, многие авторы не имели той языковой компетенции, которая необходима для создания экспрессивных, убеждающих текстов. Они неоправданно употребляли жаргонные элементы, канцеляризмы, речевые штампы и т. п. Очень язвительно охарактеризовал язык газет того времени И. А. Бунин в «Окаянных днях»: «Совершенно нестерпим большевистский жаргон. А каков был вообще язык наших левых? “С цинизмом, доходящим до грации... Ныне брюнет, завтра блондин... Чтение в сердцах... Учинит допрос с пристрастием... Или - или: третьего не дано... Сделать надлежащие выводы... Кому сие ведать надлежит... Вариться в собственном соку... Ловкость рук... Нововременские молодцы...” А это употребление с какой-то якобы ядовитейшей иронией (неизвестно над чем и над кем) высокого стиля? Ведь даже у Короленко (особенно в письмах) это на каждом шагу. Непременно не лошадь, а Росинант, вместо “я сел писать” - “я оседлал своего Пегаса”, жандармы - “мундиры небесного цвета”» . Критический взгляд на газетно-журнальные тексты побуждал бороться за чистоту и правильность речи публицистов.

Ученых очень интересовали изменения в русском литературном языке в переломный момент истории государства. Первые описания «языка революции» (т. е. периода 1917-1920 гг.) были представлены в работах С. О. Карцевского «Язык, война и революция» (1923) и А. М. Селищева «Язык революционной эпохи» (1928). Лингвистическая наука, анализируя наблюдаемые явления, выступала за сохранение т р а д и ц и й, за преемственность в отношении норм литературного языка в связи с их общественной значимостью.

Особенностью языковой ситуации того времени стал приоритет письменной формы функционирования языка как литературной, нормированной. Такая экстралингвистическая причина, как борьба руководства нового государства за повышение уровня культуры и образования рабочих и крестьян, требовала распространения грамотности, привития навыков письма, т. е. владения нормированной письменной речью (см. декрет СНК от 26 декабря 1919 г. «О ликвидации безграмотности населения РСФСР»). Это обусловило развитие нормализаторского направления научной деятельности, которая проявилась в осуществлении давно подготовленной отечественными лингвистами (А. А. Шахматовым и др.) реформы графики и орфографии. Реформа предусматривала уменьшение числа букв (прежде всего устранение конечного т» и буквы i во всех случаях), а это упрощало написание и облегчало обучение чтению и письму, что было важно в сложившихся исторических условиях. Ни о какой коренной «ломке» или «реформе» языка речи не шло.

По мнению Поливанова, «от революции зависит целый ряд революционных (и именно революционных, а не эволюционных) процессов в самых различных областях нашего быта и нашей духовной культуры, вплоть до такого специального уголка, как техника нашего письма: графика и орфография, которые тоже пережили свою революцию в “новой орфографии 1917 г.”. И поскольку эти процессы стали возможны исключительно при наличии Октябрьской революции и в своем содержании отражают политические ее лозунги (как, например, “новая орфография 1917 г.” осуществляет лозунг демократизации письменности, а следовательно, и книжной культуры вообще), можно даже сказать иначе, именно: эти процессы - не просто следствия, но составные части Октябрьской революции, плоть от плоти и кровь от крови ее, и таким образом даже “новая орфография 1917 г. и... это тоже кусочек революции в узкой технической области духовной культуры - в графике» См.: Ожегов С. И. Основные черты развития русского литературного языка всоветскую эпоху. С. 23; Шкляревский Г. И. История русского литературногоязыка (советский период). Харьков, 1973. С. 4.

При характеристике литературного языка XX века следует разграничивать два хронологических периода: I – с октября 1917 г. по апрель 1985 г. и II – с апреля 1985 г. по настоящее время. Что же происходит с русским литературным языком в эти периоды?

После образования Советского Союза продолжаются его развитие и обогащение. Наиболее наглядно увеличивается словарный запас литературного языка. Особенно интенсивно растет объем научной терминологии, например, связанной с космологией, космонавтикой. В большом количестве создаются слова, обозначающие новые явления и понятия, которые отражали коренные преобразования в государственном, политическом, экономическом устройстве страны, например, комсомолец, обком, целинник, колхоз, соцсоревнование, детсад и др. Художественная, публицистическая, научно-популярная литература пополнила арсенал выразительных и изобразительных средств литературного языка. В морфологии, синтаксисе увеличивается количество синонимичных вариантов, различающихся между собой оттенками значений или стилистической окраской.

Происходит дальнейшая унификация орфоэпических, орфографических, лексических, грамматических норм литературного языка. Они фиксируются нормативными словарями.

Исследователи русского языка начиная с 20‑х гг. XX века особое внимание уделяли теории литературного языка. В результате они определили и охарактеризовали системно-структурное членение литературного языка. Во-первых, литературный язык имеет два типа: книжно-письменный и устно-разговорный; во-вторых, каждый тип реализуется в речи. Книжно-письменный представлен в специальной речи (письменно – научная речь и письменная официально-деловая речь) и в художественно-изобразительной речи (письменная публицистическая речь и письменная художественная речь). Устно-разговорный тип представлен в публичной речи (у научная речь и устная радио- и телевизионная речь) и в говорной речи (устная разговорно-бытовая речь).

В XX веке закончилось формирование русского литерного языка, который стал представлять собой сложную темно-структурную организацию.

Второй период – период перестройки и постперестроечный – придал особое значение тем процессам, которые сопровождают функционирование языка на всех этапах его существования, сделал их более значительными, четче выражении ярче, нагляднее представленными. Прежде всего, следует говорить о значительном пополнении словарного состава русского языка новыми словами (госструктура, бартер, инвалюта, интернет, картридж, кейс, киви, адидасы, гамбургер др.), об актуализации большого количества слов, находивши; ранее в пассиве. Помимо новых слов возвращены к жизни многие слова, которые, казалось, навсегда вышли из употреблена гимназия, лицей, гильдия, гувернантка, корпорация, трест, департамент, причастие, благословение, масленица и др.

Говоря о пополнении словарного состава литературно языка, нельзя не отметить: яркой чертой нашего сегодняшнего языкового развития считается засорение речи заимствование ми. «Иностранизация» русского языка вызывает обеспокоенность лингвистов, литературоведов, писателей, многих, ком; дорог русский язык, кто озабочен его дальнейшей судьбой.

Русский язык на всем протяжении своей истории обогащала не только за счет внутренних ресурсов, но и за счет других языков. Но в какие-то периоды это влияние, особенно заимствование слов, было чрезмерным, тогда и появляется мнение о том, что иностранные слова ничего нового не добавляют, поскольку есть тождественные им русские слова, что многие русские слова не выдерживают конкуренции с модными заимствованиями и вытесняются ими.

История русского литературного языка показывает: заимствование без меры засоряет речь, делает ее не для всех понятной; разумное заимствование обогащает речь, придает ей большую точность.

В связи со значительными изменениями условий функционирования языка актуальной в настоящее время становится еще одна проблема, проблема языка как средства общения, языка в его реализации, проблема речи.

Какие же особенности характеризуют функционирование литературного языка в конце XX века?

Во-первых, никогда не был так многочислен и разнообразен (по возрасту, образованию, служебному положению, политическим, религиозным, общественным взглядам, по партийной ориентации) состав участников массовой коммуникации.

Во-вторых, почти исчезла официальная цензура, поэтому ко люди более свободно выражают свои мысли, их речь становится более открытой, доверительной, непринужденной.

В-третьих, начинает преобладать речь спонтанная, самопроизвольная, заранее не подготовленная.

В-четвертых, разнообразие ситуаций общения приводит к изменению характера общения. Оно освобождается от жесткой официальности, становится раскованнее.

Новые условия функционирования языка, появление большого количества неподготовленных публичных выступлений приводят не только к демократизации речи, но и к резкому снижению ее культуры.

В чем это проявляется? Во-первых, в нарушении орфоэпических (произносительных), грамматических норм русского языка. Об этом пишут ученые, журналисты, поэты, простые граждане. Особенно много нареканий вызывает речь депутатов, работников телевидения, радио. Во-вторых, на рубеже XX и XXI веков демократизация языка достигла таких размеров, что правильнее назвать процесс либерализацией, а еще точнее – вульгаризацией.

На страницы периодической печати, в речь образованных людей потоком хлынули жаргонизмы, просторечные элементы и другие внелитературные средства: бабки, штука, кусок, стольник, балдеж, выкачивать, отмывать, отстегивать, прокрутиться и мн. др. Общеупотребительными даже в официальной речи стали слова тусовка, разборка, беспредел последнее слово в значении «не имеющее пределов беззаконие» приобрело особую популярность.

Для говорящих, публично выступающих изменилась мера допустимости, если не сказать, совсем отсутствует. Ругательства, «матерный язык», «непечатное слово» сегодня можно встретить на страницах независимых газет, свободных изданий, в текстах художественных произведений. В магазинах, на книжных базарах продаются словари, содержащие не только жаргонные, блатные слова, но и нецензурные.

Находится немало людей, которые заявляют, что брань, матерщина считаются характерной, отличительной чертой русского народа. Если обратиться к устному народному творчеству, пословицам и поговоркам, то оказывается, не совсем правомерно утверждать, что русский народ считает брань неотъемлемой частью своей жизни. Да, народ пытается как-то оправдать ее, подчеркнуть, что брань – обычное дело: Брань не запас, а без нее не на час; Брань не дым – глаз не выест; Брань на вороту не виснет. Она как бы даже помогает в работе, без нее не обойдешься: Не выругаешься, дела не сделаешь; Не обругавшись, и замка в клети не отопрешь.

Но важнее другое: Спорить спорь, а браниться грех; Не бранись: что из человека исходит, то его и поганит; Брань не смола, а саже сродни: не льнет, так марает; С брани люди сохнут, а с похвалы толстеют; Горлом не возьмешь, бранью не выпросишь.

Это не только предупреждение, это уже осуждение, это запрет.

Русский литературный язык – наше богатство, наше достояние. Он воплотил в себе культурные и исторические традиции народа. Мы несем ответственность за его состояние, за его судьбу.

Справедливы и актуальны (особенно в настоящее время!) слова И.С. Тургенева: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!»

Литературный процесс XX века своими корнями уходит в век XIX.

Глубинные связи, существующие между литературой XIX и XX веков определили во многом своеобразие развития литературных направлений нового искусства, формирование различных течений и школ, возникновение новых принципов отношения искусства к действительности.

Литература XX века отразила коренные социальные изменения, прок шедшие в России. Эпоха Октябрьской революции, круто изменившая судьбы страны, не могла не оказать решающего воздействия на национальное самосознание народа и интеллигенции.

Время рубежа XIX-XX столетий называют русским ренессансом . Рос­сия переживает в этот период небывалый по размаху культурный подъем: в литературе той поры творили Лев Толстой и Чехов, Горький и Бунин, Куприн и Л.Андреев; в музыке - Римский-Корсаков и Скрябин, Рахманинов и Стравинский; в театре - Станиславский и Комиссаржевская, в опере - Шаляпин и Нежданова. При всех конфликтах и противостояния идеологических и эстетических каждый художник-творец имел право отстаивать свое видение мира и человека.

Явлением в литературной жизни рубежа веков был символизм , с которым прежде всего связано понятие "серебряный век" русской поэзии. Символисты чутко уловили и выразили тревожное предощущение социальной катастрофы. В их произведениях за­печатлен романтический порыв к миропорядку, где царит духовная свобода и единение людей. Это были поэты и прозаики и одновременно философы и мыслители, широко эрудированные люди, обновившие поэтический язык, создавшие новые формы стиха, его ритмику, словарь и краски. Брюсов, Баль­монт, Белый, Блок, Бунин - у каждого из них свой голос, своя палитра, свой облик. Симво­листы свято верили в искусство, в его великую преображающую земное бы­тие роль.

Своеобразным развитием идей символизма стал акмеизм (от греч. слова "акме" - высшая степень чего-либо, цветущая сила), возникший из отри­цания представления символистов об истинности мира, созданной интуицией художника. Акмеисты (А.Ахматова, Н.Гумилев, О.Мандельштам) провозгла­шали высокую самоценность земного мира, утверждали права конкретного слова, которому возвращали изначальный смысл, освободив его от многозначительности символистских толкований.

Несколько раньше акмеистов на литературную арену вышли футурис­ты , утверждавшие возможность создания нового искусства путем отказа от искусства прошлого. Объявляя классику отжившим явлением, призы­вая сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого... с "парохода" современности, футуристы (от лат. слова "futurum" - будущее) утверждали свое право на обновление слов, на создание нового слова, выражающего древнейший смысл звука (В.Хлебников). В 1910-е годы в России существовало несколько групп футуристов: кубофутуристы (В.Хлебников, Д.Бурлюк А.Крученых, В. Маяковский), кружок "Центрифуга" (Н.Асеев, Б.Пастер нак), эгофутуристы (И.Северянин). В.Маяковский был одним из вдохновенных участников обновления искусства и, несмотря на существующую между ним и футуризмом связь, сразу заявил о себе как о самобытном таланте. Маяковский стал глашатаем бунта против "жирных", ненавидя современную ему жестокую действительность. Нарушая нормы классического стихосложения, ломая привычные ритмы, поэзия Маяковского была ярко экспрессивна, выражала трагическое мироощущение ее лирического героя.

Удивительным явлением поэзии "серебряного века" стало возникновение в 1900-х годах течения "неокрестьянских" поэтов , которым суждено было сыграть значительную роль в духовной культуре XX столетия (С.Клюев, С.Клычков, С.Есенин, П.Орешин). Эти поэты, при всем их различии, родовыми корнями были связаны с русской деревней, крестьянством. Пути эти поэтов к творчеству были различны, но все они выступали как продолжатели традиций поэзии русского крестьянства Кольцова, Никитина, Сурикова. Народная песня, сказка, былина, усвоенная с детства, с одной стороны, усвоение образов классической поэзии Пушкина и Некрасова рождали са­мобытную поэзию одного из наиболее ярких представителей этого течения - С.Есенина.

Одной из ве­дущих тенденций литературного процесса начала XX века становится обра­щение к романтизму . Романтический пафос утверждения нового мира и че­ловека, рожденного Октябрем, проявился прежде всего в лирических жан­рах, в обращении поэтов к таким жанрам высокой лирики конца XVIII - XIX века, как ода и баллада.

Этапом в развитии романтизма как литературного направления в XX веке стало творчество М.Горького. Пафос романтической веры в безграничные возможности человека определяет идейно-художественную концепцию его рассказов и повестей 1890-1900 годов. Вместе с тем Горький, уже в предрево­люционные годы, обращается к реализму, к большим видам эпической прозы - повестям и роману ("Фома Гордеев", "Трое", "Мать").

С именем и творчеством Горького связано такое понятие, как "социа­листический реализм" , литературное направление и метод, идейно-эстети­ческая концепция которого была сформулирована М. Горьким. В послед­нее десятилетие ведутся ожесточенные споры о том, можно ли рассматри­вать "социалистический реализм" как явление искусства, поскольку лите­ратурный процесс в России советской эпохи находился под жестким иде­ологическим контролем. Именно в творчестве М. Горь­кого проявилось значение данного этапа развития литературы в изобра­жении действительности как творящейся на глазах у человека истории; это исследование психологии коллективного сознания, его активного, преобразующего мир начала, это сочетание критического пафоса изображения действительности с глубокой верой в человека и его будущее. Социалистический реализм как художественный метод был во многом нормативен (выбор темы, героев, принципов изображения), но эти "ограничения" были обусловлены задачей создания образа героя времени - труженика, творца, созидателя (творчество А.Серафимовича, Ф.Гладкова, ЛЛеонова, В.Катае­ва, М.Шагинян и др.).

К 20-м годам в русской литературе складывается тенденция к эпичес­кому осмыслению действительности . Искусство ставит перед собой зада­чу отразить судьбу отдельной личности в стремительном движении вре­мени. Так рождаются лиро-эпические поэмы В.Маяковского и С.Есени­на, Э.Багрицкого и Б.Пастернака. В прозаических жанрах возникает но­вая видовая форма романа, опирающаяся на документ и использующая ху­дожественный вымысел (Д.Фурманов "Чапаев"). Другим типом романа становится произведение, в котором исследуется психология массы, коллектива (А.Фадеев "Разгром"); в новых исторических условиях развивается жанр социально-психологического романа (М.Булгаков "Белая гвардия"). В 20-е годы складываются подходы к созданию крупной эпической формы - романа-эпопеи ("Тихий Дон", "Жизнь Клима Самгина", " Хождение по мукам"), окончательное становление которой произойдет в 40-e годы.

Вторая половина 20-х - начало 30-х годов отмечена развитием сатирических традиций в прозе, поэзии и драматургии. В эти годы все отчетливее начинают проявляться отрицательные стороны нового общественного строя, формирующегося в Советской России. В рассказах М.Зощенко, повестях Булгакова, романах И.Илъфа и Е.Петрова, пьесах В.Маяковского, рассказах Толстого резкой критике подвергается рожденный революцией новый социально-психологический тип бюрократа, мещанина, приспособленца, выявляются объективные социально-исторические корни формирования психологии данного типа. Сатира советской эпохи наследует традиции Гоголя и Щедрина в художественном изображении чуждых гуманизму общественных явлений: широко используются элементы фантастики, иронии, гротеска наряду с пафосом утверждения, органически формирующим новый тип художественного мышления.

Эпическое начало, мощно заявившее о себе в конце 20-х годов, завершится созданием эпопейного жанра , взявшего на себя задачу осмысления исторических путей становления русской нации на новом этапе ее судьбы. Всем ходом развития русской литературы, и прежде всего опытом национально-исторической эпопеи Л.Толстого, подготовлено рождение романа "Петр Первый" А.Толстого. Проблемы "государство и народ", "человек и история", интеллигенция и революция" отразились в этом историко-документальном по типу повествования психологическом полотне. Исследованию одной из важнейших нравственно-философских и исторических проблем - проблеме судеб народных масс в революции - посвящен роман-эпопея "Жизнь Клима Самгина" М.Горького, "Хождение по мукам" А.Толстого - эпос о потерянной и возвращенной родине, а "Тихий Дон" М.Шолохова - эпопея-трагедия русского народа.

Литература 40-50-х годов отразила один из сложнейших этапов в судьбе России. Это была литература, воспевшая подвиг советского народа , его реальную силу и нравственную стойкость в схватке с врагом.

В 40-е годы лирическая поэзия определяет своеобразие литературного процесса. Одические и элегические жанры, различные формы песни, опирается на традиции русского фольклора (в поэзии А.Твардовского, А.Суркова, А.Ахматовой, Б.Пастернака, В.Инбер), отражали мир чувств и дум народа в годы великих испытаний.

Особую роль в литературе 40-х годов сыграли документально-публицистические жанры (очерки и повести А.Толстого, М.Шолохова, А.Платонова, определившие во многом становление повествовательных жанров о войне, созданных уже в 50-е годы ("Судьба человека" М.Шолохова). Новое поколение литераторов (Ю.Бондарев, В.Быков, Г.Бакланов), прошедшее войну, продолжало традицию изображения человека на войне, расширив и углу­бив нравственную и философскую проблематику очерков и повестей воен­ных лет.

Нравственные конфликты, ушедшие на второй план в годы войны, вновь заявили о себе в 60-е годы. Советская литература обращается к исследова­нию психологии человека, прошедшего испытание войной ("Две зимы и три лета" Ф.Абрамова); появляется жанр "лирической прозы" в творчестве В.Солоухина, О.Берггольц. Развитие жанра "лирической прозы" происходит в дальнейшем творчестве В.Астафьева, Е.Носова.

Глубоким анализом нравственных процессов в жизни общества и отдельного человека, вызванных к жизни эпохой тоталитарного господства коммунистической идеологии процессов, разрушающих личность, деформирующих ее, отмечены произведения, созданные в 50-60-е годы, - это роман Б.Пастернака "Доктор Живаго", романы-исследования А.Солженицына, поэмы А.Ахматовой "Реквием", А.Твардовского "По праву памяти".

Евгений Замятин говорил, что писателю необходима духовная свобода. В противном случае «у русской литературы останется толь­ко одно: ее прошлое».

Если всмотреться в глубинные токи литературной жизни, то нельзя не заметить, что ее движение в наши дни все меньше определяется уз­коидеологическими и политическими задачами. Возникает литерату­ра, уже не претендующая на учительскую роль. Она подчеркнуто скеп­тически, вплоть до презрительного пародирования, до «чернухи» и де­монстративного политического «нигилизма», относится к идеологичес­ким моделям.

И в то же время она потрясенно останавливается перед словно бы заново раскрывшейся глубиной и напряженностью экзистенциальных проблем. Человек в ней погружается в неотвратимые вопросы о смысле его личной жизни, о ценностях мира, в котором ему приходится жить, - вопросы, страшно запущенные или решенные в предшествующей ли­тературе не в пользу духовного выживания человека, его «самостоянья».

Это направление в литературе связано, например, с драматургией А. Вампилова, прозой В. Маканина, А. Битова, С. Каледина, с книгой «Москва - Петушки» В. Ерофеева, прозой и пьесами Л. Петрушевской и т. д.

Появление этой, условно говоря, «экзистенциальной» литературы (от лат. existentia - существование), разумеется, не перечеркивает большой традиции, которая всегда существовала.

Заслуги большой литературы и в советские времена неоспоримы. Даже в наиболее неблагоприятные для нее годы без особой надежды на появление в свет (а поэтому и вне конъюнктурной «идеологии») сидел над рукописями Андрей Платонов, писала «Поэму без героя» Анна Ахматова, создавали свои романы Б. Пастернак и В. Гроссман. Совер­шенно вопреки рекомендованным образцам начиналась «военная» и «деревенская» проза, пришли в литературу А. Солженицын, В.Астафь­ев, Ф. Абрамов, В. Распутин, В. Шаламов, В. Шукшин...

Но следует сказать и то, что одной традицией, даже самой ценной, не исчерпывается живая литература.

Сегодняшняя новая литература углубляется одновременно в «быт», в поток повседневной жизни, в «молекулярный» анализ текущего и, ка­залось бы, преходящего. И погружается - в глубь души, в смутные про­странства сознания современного человека, оказавшегося перед неразрешенностью главных смыслов своего существования. Сегодня в «быто­вого», обычного человека перемещается новая, еще неведомая ему ду­ховная активность. Показать пути ее воплощения в новых судьбах, не похожих на все, что было пережито русским человеком на протяжении последнего столетия, - вот поле, на которое вступила новая литература.

Иным становится отношение к книге. Может показаться даже, что литература, особенно текущая, умира­ет за невостребованностью. Еще немного - и читать будет почти неко­му. В том числе и великую классику всех времен и народов - интерес к чтению пал в последние годы. А те, кто читает книги, - читает их по привычке и зачастую, увы, псевдолитературу.

Сегодня, на рубеже XXI века, естественно задать вопрос: а есть ли будущее у русской литературы?

Вероятно, будут существовать одновременно и параллельно, как это было всегда, две литературы. Одна - «для внутреннего употребления» как иногда, даря свои книги, писал В. Маяковский. Это будет литера­тура вечных вопросов, которые стоят перед каждым человеком.

И - рядом, но не пересекаясь с этой литературой, - будет суще­ствовать «массовая литература», беллетристика, привлекающая тем, что она снимает с человека духовные перегрузки, освобождает его от труд­ного личного выбора, от собственного решения своих вопросов...

Е.А. Земская указывает на следующие тенденции развития современного русского языка:

• -- Резко расширяется состав участников массовой и коллективной коммуникации.
• -- Резко ослабляется, даже можно сказать рушится, цензура и автоцензура.
• -- Возрастает личностное начало в речи, диалогичность общения, как устного, так и письменного.
• -- Расширяется сфера спонтанного общения не только личного, но и устного публичного.
• -- Меняются важные параметры протекания устных форм массовой коммуникации: создается возможность непосредственного обращения говорящего к слушающим и обратной связи слушающих с говорящими.
• -- Меняются ситуации и жанры общения и в области публичной, и в области личной коммуникации. Жесткие рамки официального публичного общения ослабляются. Рождается много новых жанров устной публичной речи в сфере массовой коммуникации (разнообразные беседы, дискуссии, круглые столы, появляются новые виды интервью и т. п.).
• -- Появляется много нового и в сфере личного общения между незнакомыми людьми. Меняются отношения между говорящими субъектами.
• -- Резко возрастает психологическое неприятие бюрократического языка прошлого (новояза).
• -- Появляется стремление выработать новые средства выражения, новые формы образности, новые виды обращений к незнакомым.
• -- Наряду с рождением наименований новых явлений, отмечается возрождение наименований тех явлений, которые возвращаются из прошлого, запрещенных или отвергнутых в эпоху тоталитаризма.
• -- Меняется синтаксическое построение речи, особенно резко в сфере управления и некоторых видов согласования.
• -- Неподготовленность публичной речи ведет нередко к расшатыванию старых норм, способствует проявлению тенденций развития, заложенных в системе языка. Меняется интонация устной публичной речи.

Обобщая основные тенденции развития современного русского языка, можно отметить следующее:

• - В современном российском обществе происходит смена общественно-политической парадигмы , то есть системы понятий, определяющих господствующую в обществе систему политических ценностей.
• - В российском обществе произошла смена коммуникативной парадигмы , то есть доминирующего в общественной практике типа общения. Наиболее заметными последствиями смены коммуникативной парадигмы в обществе являются несколько взаимосвязанных друг с другом процессов, возникших в русском языке. Эти процессы таковы: орализация общения; диалогизация общения; плюрализация общения; персонификация общения .

Орализация общения проявляется в значительном возрастании роли устной речи, расширении ее функций, увеличении ее удельного веса в общении.

Диалогизация общения проявляется в увеличении удельного веса диалога в общении, повышении роли диалога в процессе коммуникации, расширении функций диалогической речи в структуре общения, развитии новых видов и форм диалога, формировании новых правил диалогического общения, увеличении общественной эффективности диалогического общения по сравнению с монологическим.

Плюрализация общения проявляется в формировании традиции сосуществования разных точек зрения при обсуждении той или иной проблемы.

Персонификация общения заключается в росте индивидуальной неповторимости личностного дискурса.

Указанные процессы оказывают определяющее воздействие на процессы развития русского языка и приводят к многочисленным частным следствиям и изменениям. Характеризуя с этой точки зрения систему русского языка в целом, можно констатировать, что она претерпевает в ряде аспектов существенные количественные, качественные и функциональные изменения, однако не претерпевает каких-либо революционных изменений (тем более ведущих к ее разрушению или распаду), сохраняя системную и структурную целостность, устойчивый характер функционирования и внутреннюю идентичность.